Хлоя ничего не ответила на оптимистичное заявление подруги. Нет сомнений, Клер встретит свою настоящую любовь, но что будет с ней?

Кажется, ее вторая половинка поцеловала ее прошлой ночью, а потом покинула ее навсегда.

Только идиотка отправилась бы в кофейню Йена на следующее же утро, особенно учитывая то, как паршиво было у Хлои на душе.

– Если хочешь, можем пойти в то милое кафе через дорогу, – предложила Клер, когда подруги встретились на углу.

– Ну уж нет. – Ей вовсе не хотелось идти в другое место. – А ты перестанешь ходить в тот ресторан, где вы с Томом постоянно ужинали?

– Это совсем другое дело. Тот ресторан находится рядом с моим домом. И к тому же мы собирались там с вами задолго до моего знакомства с Томом.

– И у меня то же самое. Я заходила в эту кофейню каждое утро перед работой в течение нескольких месяцев. Я не перестала ходить туда даже после разрыва с Эйденом и сейчас тоже не перестану. – Все дело в гордости. К тому же Хлое безумно хотелось показать Йену, что он потерял. Она особенно тщательно подобрала наряд – она надела шикарную кожаную куртку, красивые облегающие джинсы и туфли на очень высоких каблуках. Мужчины в метро и на улице кидали на нее полные восхищения взгляды. Порез на подбородке практически зажил, его почти не было видно, к тому же сегодня Хлоя сделала себе идеальный макияж. Все в ее внешности было безупречно, только темные круги под глазами выдавали ее состояние. Напоминание о еще одной паршивой бессонной ночи. Но она скроет их за солнечными очками, и Йен ничего не заметит.

Гордо подняв голову, Хлоя направилась к кофейне. Кларисса едва поспевала за ней.

– Что ты будешь делать, если он вдруг захочет поговорить?

– Ничего. Мы все сказали друг другу вчера.

Как бы Хлоя ни пыталась себя переубедить, ей все же не хватало их бесед. Не хватало его бархатного голоса. Душа рвалась к нему, словно он и правда был ее половинкой.

Еще пара шагов, и они в ее любимой кофейне. Может, все-таки стоило пойти в другое место? Сморгнув слезинки, Хлоя поправила очки и открыла дверь.

Первое, что она заметила, – Йена не было на его привычном месте.

– Ты говорила, он всегда сидит за самым первым столиком? – спросила Кларисса.

– Ну да, обычно он всегда тут, – произнесла Хлоя растерянно.

В самой атмосфере кафе что-то изменилось. Яркие красные и оранжевые стены, которые раньше придавали тепла помещению, теперь казались слишком холодными и безжизненными. Даже мебель выглядела какой-то бездушной. Пропал один, самый важный элемент, и вот уже все потеряло смысл.

– Йена здесь нет, – прервал Эйден размышления Хлои. – Он сказал, что его не будет в течение нескольких дней.

– Видишь? – спросила Хлоя подругу, когда бариста от них отвернулся. – Я же говорила, он не захочет ни говорить, ни видеться со мной.

Глава 11

Ректор Государственного университета в Пенсильвании явно больше любил чеки, чем кофе. Йен поставил полупустую чашку на стол и принялся ходить взад-вперед по кабинету, посматривая на часы.

Он добрался сюда за максимально короткое время – ехал практически без остановок, хотя проехать мимо «Синей птицы» оказалось очень тяжело. Йен потер грудь. Острая и пульсирующая боль мучила его с тех пор, как он покинул город. Как будто в сердце открылась огромная сквозная рана. Он знал – это из-за Хлои. Из-за того, как хладнокровно она его прогнала. Если бы она только знала, как сильно он хотел выломать чертову дверь, заключить ее в объятия и целовать, целовать, целовать…

Но он ушел. Пройдет немного времени, и она забудет его. Встретит отличного парня, влюбится и будет радовать его по утрам, просыпаясь рядом с ним. Йен снова потер грудь.

«Каждый получает то, чего заслуживает». Ее слова. И если ему придется жить с этой болью всю оставшуюся жизнь, так тому и быть.

Дверь открылась, и вошел Мэтт:

– Вот черт, похоже, ты не собираешься сдаваться.

– Ты прав, – ответил Йен. Он пересек комнату в два шага и загородил собой дверь. – Я не дам тебе сбежать от меня на этот раз.

– Серьезно?

Йен поморщился. Парень не идет на уступки, но он сможет с ним справиться. Сегодня он приехал не ради себя. Он приехал, чтобы дать Мэтту свободу выбора, а также ради Хлои. Пусть она знает: он сделал все, что от него зависело.

– Всего пять минут, парень. И когда я закончу, тебе больше не придется меня слушать, если ты этого не захочешь.

Мэтт уставился на дверь. Он не знал, что предпринять.

– Сколько же ты всучил декану, чтобы добиться своего? – спросил он.

– Тебе не обязательно это знать.

– Надеюсь, ты не зря отдал ему целую кучу денег.

– Не зря. Ведь ты же сейчас стоишь здесь, рядом со мной.

– Ладно. – Мэтт скрестил руки на груди. – Пять минут. А если быть совсем точным, то четыре минуты тридцать секунд.

Йен тяжело вздохнул и начал:

– Я был не прав, что приехал тогда. Но мне так сильно хотелось увидеть тебя, поговорить… Я и думать забыл о том, что ты можешь быть к этому не готов.

– И вот ты решил приехать во второй раз, чтобы извиниться за первый.

– Не извиниться, а чтобы передать тебе вот это. – Йен сунул руку в нагрудный карман куртки и вытащил конверт с письмом. – Здесь ты сможешь найти объяснения моему поведению за все последние тринадцать лет. Когда ты поймешь, что готов, то, я надеюсь, прочитаешь это письмо. А после, если захочешь поговорить, – позвони мне. Я всегда буду ждать твоего звонка.

Мэтт посмотрел на конверт:

– И это все?

– Если не хочешь поговорить прямо сейчас.

– Я не…

– Готов. Я знаю. – Йен отошел от двери, и Мэтт сразу же потянулся к ручке. – Я очень тебя люблю, Мэтт. И всегда любил.

– Забавный у тебя способ показывать свою любовь, – ответил его сын.

– Истинную любовь не всегда легко разглядеть. Когда-нибудь ты поймешь, что если бы я был все эти годы рядом с тобой, то только причинил тебе еще больше боли.

– Я верю, – сказал Мэтт. – Но было бы здорово, если бы ты все-таки оставил мне выбор. Я нуждался в отце.

Слова сына сильно ранили Йена. Дойдя до машины, он позвонил Джеку.

– Ну как все прошло? – спросил его куратор.

– Как мы и предполагали. Но, по крайней мере, Мэтт не бросил письмо мне в лицо.

– Это здорово. Кто знает? Может, мальчик однажды все поймет.

– Может быть, – ответил Йен. Но вряд ли. Слишком много обид, слишком много разочарований, чтобы их можно было просто взять и забыть. Возможно, некоторые раны никогда не залечиваются…

Йен вспомнил о Хлое, которая, будучи уже взрослой, все равно мечтала услышать извинения от отца. Он удивлялся, как можно было игнорировать такую чудесную, уникальную, красивую девушку.

– Как думаешь, я поступил правильно, держась от сына на расстоянии все эти годы? – спросил он Джека.

– Ну, если учесть твое нездоровое пристрастие к выпивке и проблемы с Жанин, то да. Почему ты спрашиваешь?

– Просто интересно. Мэтт сказал мне кое-что, и его слова заставили меня задуматься. Что было бы, если бы я остался в семье, а не ушел?

– Ты бы в любом случае причинил парню боль. Ты был настоящей скотиной, пока не бросил пить. Или ты забыл об этом?

– Забудешь тут, когда ты мне постоянно об этом напоминаешь.

– Что ж, это правда.

Йен представил, как его куратор ухмыльнулся.

– Так что именно он сказал?

– Обвинил меня в том, что я не оставил ему выбора.

– Конечно, ведь ему ведь было всего пять лет, а ты был…

– Пьянчугой, я знаю. – Если бы Йен остался в семье, то Мэтт пострадал бы точно так же, как в свое время он пострадал от своего отца.

– В любом случае, – продолжал Джек, – теперь ничего не изменишь. Что было, то было. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас, – это снова не наделать ошибок.

Всю дорогу обратно до Нью-Йорка слова Мэтта эхом звучали в его голове: «Было бы здорово, если бы ты все-таки оставил мне выбор». Конечно, Джек прав. Мальчику было всего пять. И Йен сделал все, чтобы защитить его от самого себя. Он просто не мог позволить Мэтту выбирать. Его сын был совсем еще ребенком…